Николай Ахбаш родился и вырос в небольшом поселке Ялта, что возле Мариуполя. Взросление парня совпало с началом исследования своих этнических корней - культуры надазовских греков. Несмотря на сложности изучения родного "спящего" языка, Николай достиг такого уровня владения, что делает переводы на румейский украинских классиков и современных поэтов.
Николай - правоохранитель, который был вынужден выйти из Мариуполя, чтобы не попасть в плен, год служил в Авдеевке, получил ранение во время двойного удара россиян в Покровске. После операции и реабилитации продолжает нести службу и... писать стихи и басни на родном языке.
Культуру впитывал почти подсознательно
Николай признается, что вряд ли мог бы назвать свою семью такой, где бы специально приучали к родной культуре или акцентировали внимание на ее сохранении. Но он воспитывался в селе Ялта и подсознательно знакомился с ее элементами - песнями, устойчивыми выражениями, музыкой, кулинарными предпочтениями.
"Постепенно я начал понимать, что это часть моего народа, а значит - часть меня, - признается Николай Ахбаш. - Но даже исследовать это было сложно, потому что большинство культурных достояний постепенно исчезали со старейшими носителями культуры. И каждое следующее поколение имело все меньше представления о национальном языке и культуре".
Николай объясняет, что большую часть интеллигенции и образованных людей, которые в частности печатали газеты, писали стихи, играли в театре, уничтожили в 1937-38 годах. И результат этого геноцида ощущается и сейчас: трагедия сильно ударила именно по духовной составляющей населения надазовских греков.
"Поэтому это невероятно сложно возродить. Еще на первых курсах института я стал интересоваться этим вопросом: начал с исследования обычаев и традиций, и фиксировании лексики. Но писать на румейском, который является языком моего рода, я начал только в 22 года. В школе немного изучал новогреческий язык, который грамматически близок к румейскому, поэтому у меня уже было понимание того, как он устроен", - объясняет Николай.
Главной задачей для него стало пополнение лексического запаса. Сначала это было 500 слов, потом он уже мог понимать простейшие диалоги. Время от времени он ходил общаться с компетентными говорящими, большинство из которых были очень пожилыми людьми. Они или вспоминали названия, или подтверждали те, что Николай отыскивал в словарях.
"К сожалению, и по сей день я не являюсь активным носителем языка, потому что у меня очень мало практики живого общения. У меня бабушка и дедушка хорошо знают румейский, но даже в семье на нем постоянно не разговаривают, - признается Николай. - Когда я начал интересоваться этой темой, то специально просил их разговаривать со мной на румейском. Но я уже не часто там бывал, потому что учился в Харькове, потом работал в Мангуше, а перед большой войной жил и работал в Мариуполе".
Без четких указаний, но каждый - по собственной совести
В ночь, когда началось полномасштабное вторжение, Николай находился на службе на территории райотдела в Мариуполе. Почти сразу объявили общую тревогу, и предупредили, что она уже точно не учебная. Весь личный состав подняли по тревоге для получения дальнейших указаний.
"Нам приказали охранять критически важные объекты Мариуполя. Я уволился из одного наряда и сразу заступил в другой. Всего трое суток я постоянно был в бронежилете и с оружием - мы охраняли водонасосную станцию в Ильичевском районе города", - рассказывает Николай. К сожалению, у него не сохранилось ни одной фотографии того времени - падая во время обстрелов, он раздавил бронежилетом телефон, на который снимал.
Ему удалось уехать из города еще до окружения Мариуполя. Такое решение он принял, потому что на самом деле не было точных указаний, как действовать: информация доходила отрывочная и часто - противоречивая.
"Мы не знали правильного ответа на этот трудный вопрос, поэтому, когда появилась возможность эвакуироваться, я и многие мои друзья решили ехать, чтобы не попасть в плен и не остаться в оккупации, - говорит Николай. - Так случилось, что каждый должен был действовать по своему усмотрению - как подсказывала совесть".
К сожалению, констатирует полицейский, он видел, как некоторые с первых дней просто сложили оружие и откровенно настраивались на сотрудничество с оккупантами. О ком-то он даже не подозревал: люди отказывались служить в полиции Украины, когда еще даже не было понимания, как будут разворачиваться события.
"Насколько я могу предполагать по фамилиям, предателями оказались коллеги разных национальностей - и греки, и русские, и украинцы, и армяне - и какие угодно этнические группы. Поэтому я не вижу смысла говорить об этом, как о каких-то определенных тенденциях. Я думаю, что картину лояльности надазовских греков к оккупантам делают отдельные одиозные личности, по примеру которых почему-то пытаются делать вывод о целом народе".
Николай говорит, что из его круга общения много надазовских греков выехало из оккупации, у него есть коллеги-греки в полиции, знакомые - в ВСУ, а особенно много - в ГСЧС. Но никакой статистики по этому поводу сейчас просто не может быть, потому что даже последняя перепись населения проводилась в 2001 году, и почти четверть века никто не знает ничего не только о предпочтениях людей, но и просто количество тех, кто вообще считает себя надазовскими греками.
Я из этого села, и это - главное
Но он откровенно говорит, что многие люди, действительно, поддерживают то, что делает сейчас Россия. Обычно это касается представителей старшего поколения, которые вообще без привязки к этносу более уязвимы к пропаганде и "околосоветской" ностальгии.
"Мы же понимаем, что даже в оккупации - в Донецкой, Луганской, Херсонской или Харьковской областях - далеко не все поддерживают Россию. Многие являются заложниками ситуации, которые просто физически не могут покинуть территорию. Знаете, как говорят очень пожилые люди в любом регионе страны: я хочу умереть дома. Особенно, если все в жизни связано с этим местом - дом, в котором жили несколько поколений, могилы предков, которые являются местом силы. Это очень держит на самом деле", - говорит Николай.
Он объясняет, что исторически так случилось, что идентичность надазовских греков во многом строится именно на родном селе. Если при встрече спросить грека, откуда он, первое, что он назовет - это название села. До Второй мировой войны это было довольно закрытое сообщество, где даже осуждались межэтнические браки. И народ был, в большинстве своем, сельский. Да и сейчас большинство надазовских греков проживают в селах, а молодежь едет на учебу, остается в городах и почти полностью теряет связь с этносом, хотя и традиционно демонстрирует более патриотические настроения.
"Накрыло" второй ракетой
Уже 1 марта 2022 года Николай Ахбаш получил новое назначение - охранять общественный порядок в прифронтовой Авдеевке. А уже в 2023 году поехал работать в Покровск, где и получил 7 августа ранения во время двойного удара оккупантов по гостинице "Дружба".
Николай не должен был быть в эпицентре прилета, потому что у него уже закончился рабочий день и он отдыхал дома. Но с балкона съемной квартиры он увидел взрыв, после которого столб дыма и пыли, который поднимался с пятиэтажки, расположенной сразу за отелем.
"Меня охватил ужас, когда я услышал крик моей коллеги, которая проживала именно в той пятиэтажке: она звала свою маленькую дочь. Я схватил небольшую сумку, в которой лежали турникет, бандаж, пара бинтов, пластыри, ножницы, перчатки, и изо всех сил побежал к месту прилета, - вспоминает полицейский тот день - Минут, может, через пять-семь я уже был с другой стороны отеля, непосредственно возле дома, который принял ракету".
Не найдя коллегу, Николай подбежал к другой пострадавшей. Женщина лежала под деревом, и имела травму ноги и руки. Кто-то ей уже наложил турникет, поэтому, Николай проверил, прослушивается ли пульс на конечности и предоставил маркер, чтобы обозначить время установки турникета. К тому времени к месту прилета приехала полиция и ГСЧС, и несколько ребят уже ходили по верхнему этажу пятиэтажки: Николай вспоминает, что кто-то из них несколько раз крикнул, что там придавило живого человека.
"А потом я увидел, что на скамейке в глубине двора лежала старушка с травмой головы. Над ней склонился дед, очевидно, мужчина, который что-то бормотал, не останавливаясь ни на минуту, - рассказывает Николай. - Я подошел с другой стороны скамейки - к ногам бабушки. Голень левой ноги имела достаточно большую рваную рану слева, кровотечения почти не было. Возможно, была сломана кость, поэтому пришлось наложить бандаж. Начали прибывать Скорые, я пошел позвать кого-то, у кого есть носилки, чтобы забрать со скамейки бабушку. Мы положили бабушку на мягкие носилки, которые ухватили трое парамедиков, я и двое одетых в гражданское парней. Начали нести в глубину двора в сторону улицы Маршала Москаленко. Всю дорогу мешал дед, который постоянно цеплялся к каждому из нас по очереди и что-то кричал. В это время кто-то выкрикнул "Сейчас будет второй взрыв!" Мы двигались к автомобилю, переступая обломки дома и оборванные кабели".
Николай заскочил через багажную дверь внутрь машины и принял носилки с бабушкой. Затем отошел к тротуару, чтобы перевести дух и определить дальнейшие действия. Примерно через 5 секунд донесся резкий громкий свист, который стремительно усиливался.
"Я понял, что это вторая ракета. В тот же миг упал на обочину в траву, руками закрыл уши, открыл рот. Раздался взрыв. Одновременно произошла резкая яркая вспышка. С неба посыпался песок. Я сразу же подскочил. Боли нигде не чувствовал. Глаза были засыпаны песком. Стояла густая пыль, черный дым. Почти ничего не было видно. В ушах раздавался писк, который напоминал тот, что издает телевизор во время "профилактики", только значительно громче, - рассказывает Николай. - Я инстинктивно пошел быстрым шагом в направлении своего дома. Можно сказать, пробирался вслепую. Когда вышел из облака пыли и дыма, встретил какого-то полицейского. Тот сказал мне, что с левого бока у меня течет кровь, а в рубашке дырка".
В Покровской ЦРБ Николаю сделали рентген и оказали необходимую медицинскую помощь. Из его тела достали осколок металла диаметром 1-2 мм. Еще один обломок ракеты размером 10 мм оставался в теле: его удалили уже в Румынии, куда Николай и еще пятеро раненых полицейских попали на реабилитацию.
Азбука, "Два цвета" и стихи Жадана
Даже большая война не мешает Николаю быть послом родного языка. Например, он в 2022 году в Покровске записал стихотворную румейскую видеоазбуку, которую планировали снимать в Ялте на берегу моря, но не успели. Презентовали ее уже в 2023 году в Киеве.
А начались публичные выступления Николая с флешмоба в Фейсбуке. Активисты призвали ко дню Родного языка записать короткое видео со стихотворением на румейском языке. И он исполнил известные на весь мир "Два цвета" в переводе Дмитрия Демерджи - члена Союза писателей Украины, уроженца поселка Урзуф, который делал переводы популярных песен или стихов, которые ему нравились.
"А моим первым авторским переводом был "Завещание" Тараса Шевченко. И хотя на тот момент существовали несколько переводов, которые сделали такие "столпы", как Георгий Костоправ, Леонтий Кирияков, Антон Шапурма, но именно на ялтинский диалект не было, - говорит Николай. - У меня есть еще перевод Шевченко - стихотворения "Ревет и стонет...". Но большинство - из поэзии Леси Украинки, которую я очень люблю".
В рамках проекта "Розділові" от агентства "АртПоле" Николай Ахбаш переводил отрывок из стихотворения Жадана. Литературно-музыкальную композицию послушать можно здесь.
А еще на своей странице в Фейсбуке Николай записывает такие небольшие шутки-байки, которые имеют давнюю традицию в селах надазовских греков.
"Это такой специфический элемент культуры - шутки о жителях соседнего села. Я всю жизнь помню, как у нас в Ялте сочиняли шутки о жителях Урзуфа. А там, когда бываешь, можно услышать такие небольшие истории о нас. Поэтому мне было интересно их записать, чтобы сохранить, - говорит Николай. - Некоторые из них были составлены давно, но, как и все народное творчество, постоянно появляется что-то новое. Некоторые я даже сочиняю сам".
Из таких шуточных басен как-то у Николая получилось настоящее филологическое исследование: он хотел написать о селе Заря, которое расположено между Сартаной и Малоянисолью. Там популярна фамилия Зал, поэтому придумалась такая игра слов: как семья Зал пригласили к себе в зал знакомых из разных поселков. И для этой истории он собрал несколько десятков смешных, на его взгляд, фамилий надазовских греков.
"Я потом опубликовал это и неожиданно для меня начались комментарии от греков, чьи фамилии не попали: а почему нас не вспомнили, почему нас не позвали в Зал? Пришлось прислушаться и теперь там уже более 1600 фамилий", - говорит Николай.
Николай пишет и собственные стихи. Один из них - о Мариуполе - вошел в мини-книгу "Мы вернемся". Это произведение об ощущениях людей и их внутренней силе, когда они оказались под обстрелами, но знают, ради чего борются, и верят в победу. Он также о семье, которая сейчас не может быть вместе из-за войны. Прочитать его можно в частности на румейском, новогреческом и дословным переводом на украинский на странице в ФБ автора.
«ЗАПОВІТ»
Тарас Шевченко, 1845
(в переводе на румейский язык надазовских греков, ялтинско-урзуфским диалектом)
ВІСІЯТЬ (стирно́ тъє́льма)
Тъє́л на ка́нун т’ стирно́ тъє́льма-м,
На путъа́н камі́я:
Парахо́сьт мє́на, сі́друфь-м,
Амє́с т’ Украні́я,
Пас т’ псіло́ уба́ ’с та чьо́ля
На скапсьт т’ дъіко́м ні́ма
На куг ти́га урья́зьт Дъні́пур
Куда́-му пудъі́на.
Монь пус Дъні́пур дъа пай т’ є́ма
Душмані́й апє́ра-м,
Садна́ дъа ’гніфі́с, дъа є́ркум
Сту Утъьо́-Патє́ра:
Дъа фік та вуна́, та за́ня
На паракалі́г-Тун,
На Тун прушчіні́с… ма ко́ма
Дъє ’гнурі́з Афто́на.
Парахо́сьт-м, глітутъі́т ’х та
Пє́дъікла-шчяні́я
На тюно́сьт т’ душмані́й є́ма
Аппа́н т’ Ліфтирі́я.
О́ди дъа зісьт мєс т’ тюну́рій
Дуня́ харумє́на,
На мі зілмуні́т камі́я
На 'ндє́псьт апіс т’ мє́на.
_____
Ніко́лась Ахба́ш
Хрістуїна́рсь, 2020