«Хотим просто отношения с уважением». Защитница Мариуполя о жизни после плена

Медик 36-й отдельной бригады морской пехоты ВМС ВСУ Галина Федишин попала в плен во время выхода из «Азовстали» в Мариуполе в мае 2022 года, а вернулась домой последней среди женщин-морпехов, во время большого обмена пленными с Россией 3 января 2024 года.

Ее плен длился 1 год, 7 месяцев и 14 дней.

«Мне трудно вспоминать те дни. Каждый из них невероятно запечатлевается в памяти», - с такими словами она обратилась к американским ветеранам, военным, дипломатам и представителям диаспоры во время встречи в Украинском доме в Вашингтоне 9 августа.

Во время визита в столицу США с другими морпехами, которые обороняли Мариуполь, держались на окруженной «Азовстали», а затем в российском плену, она призвала не забывать о товарищах, которые до сих пор находятся в плену: «То, что было со мной там, и то, что происходит в дальнейшем с нашими военными - это ужасно... Пока там остаются наши собратья, там остается частичка нас».

В интервью Голосу Америки Галина Федишин рассказала, что поддерживало ее в плену и помогает восстанавливаться после возвращения. А также поделилась тем, какого отношения сейчас хотела бы от людей вокруг.

Ирина Шинкаренко, Голос Америки: Галина, чем вы занимаетесь после возвращения из плена?

Галина Федишин, медик 36-й отдельной бригады морской пехоты ВМС ВСУ: Я действующая военнослужащая, продолжаю службу в своей бригаде, 36-й отдельной бригаде морской пехоты. Я служу сейчас не на передовой.

И.Ш.: Проходили ли вы реабилитацию после возвращения из плена и как долго она длилась?

Г.Ф.: Да, конечно, все, что предусмотрено в рамках государственной программы: восстановление, лечение, также дополнительная реабилитация, которую нам предоставляют и различные фонды, и государство, Вооруженные силы Украины.

Я думаю, что еще будут определенные этапы реабилитации. Те несколько этапов, которые я проходила, происходили параллельно с лечением, поэтому назвать конкретный промежуток времени, сколько длилась реабилитация, я не могу.

«Это отпечаток, который остается на всю жизнь»

И.Ш.: Насколько сложным для вас был этап восстановления после плена?

Г.Ф.: Конечно, это сложно. Ты длительное время находишься без нормального общения, без нормального питания, долгий период находишься в очень плохих условиях. И, конечно, психологически, я думаю, что этот период еще не закончился, еще продолжается. Это невозможно пройти за месяц-два, или даже за полгода. Это такой отпечаток, который остается на всю жизнь.

И, думаю, меня поймут все военнопленные, которые вернулись домой.

Но большое значение имеет то, как тебя поддерживают близкие, родные, и вообще как будет происходить этот период адаптации. Мне повезло, у меня много единомышленников, у меня много друзей, которые уже вернулись из плена, и у нас есть общие темы, которые мы можем обсудить, - те, которые не можем обсудить с другими - с семьей, с психологами.

И в этом плане мы поддерживаем друг друга. То есть это основное, что мы держимся друг за друга и друг друга поддерживаем.

И.Ш.: Какое отношение вы хотели бы видеть от людей, которые знают о вас, о вашей истории плена?

Г.Ф.: Очень сильно тригерит, когда к нам относятся как к чему-то другому - или неправильному, или как к чему-то дикому.

Очень хочется, чтобы к тебе относились просто, по-обычному. Не хочется, чтобы тебя считали героем, не хочется, чтобы тебя считали изгоем. Просто обычного человеческого отношения. Я думаю, что у нас уже есть перспективы в этом плане. И я думаю, что со временем наше общество привыкнет, нам придется привыкать. Потому что военных, которые возвращаются из плена, очень много.

И это также касается людей, которые возвращаются с фронта с инвалидностью. То есть мы не хотим какого-то гиперболизированного отношения. Но мы хотим отношения просто с уважением, вот и все, ничего такого фантастического.

И.Ш.: Вы упоминали о пытках в плену, и отметили, что вам сложно о них говорить. Поэтому я не буду спрашивать об условиях, в которых вы находились. Впрочем, если можно спросить, по вашему мнению, какие цели преследуют россияне, издеваясь над пленными украинцами?

Г.Ф.: «Умом Россию не понять» - это их слова, здесь из текста слов не выкинешь. ... Это история, история Украины. Они всегда хотели нас сломать, они всегда хотели нас уничтожить. Они всегда боролись с нашим украинским духом, с нашим желанием быть свободными, и поэтому это, пожалуй, такое единственное глобальное объяснение.

И.Ш.: СМИ после вашего освобождения написали, что, находясь в плену, вы принципиально разговаривали на украинском языке.

Г.Ф.: Да, я разговаривала на украинском в камере, я украиноязычная, я всегда была украиноязычной. Но были случаи, когда меня заставляли. На допросах приходилось разговаривать на русском, на котором я не очень умею разговаривать, на ломаном русском, но приходилось. Потому что я не бессмертна. К сожалению, я не бессмертна, и всему есть разумный предел.

И.Ш.: Что помогло вам держаться на протяжении более полутора лет в плену?

Г.Ф.: Я была уверена, что нас заберут, я была уверена, что Украина - за нас, и что все будет хорошо. И несмотря на все то, что они (россияне, - ред.) пытались нам рассказывать, ведь у нас не было никакой информации о том, что происходит в Украине, - я не сомневалась ни дня в том, что у нас все будет хорошо.

И той ситуацией, с которой нас встретили в Украине, я была приятно удивлена. В частности тем, что линия фронта оказалась намного лучше, чем нам пытались рассказывать. Приятная новость, что Херсон не забрали, что далеко не вся Донецкая область их, что Харьков не их.

Было очень много приятных новостей о том, что украинский народ выстоял, о том, как люди боролись, о том, как у нас укрепилась армия. Да, были определенные разочарования, но в основном это были приятные факторы.

И.Ш.: Какие личные моменты для вас были самыми ценными после обмена?

Г.Ф.: Мне было приятно услышать голос мамы, мне было приятно, что семья и друзья меня ждут, что есть поддержка.

Чем дольше ты там находишься, тем больше ты адаптируешься, привыкаешь, и когда возвращаешься, то радуешься каждой мелочи.

Прочитать полностью можно по ссылке.