За чистый воздух и против КПСС: Как, где и из-за чего митинговали в Мариуполе в конце 80-х

Мариуполь с января охвачен протестами. На этот раз – тарифными. Несмотря на то, что острота вопроса спадает, небольшая группа людей каждые выходные собирается у сгоревшего здания горсовета, чтобы поговорить о наболевшем.

Это место давно облюбовали протестующие всех направлений. Митинговали в разное время из-за экологической ситуации в городе, политических страстей, против тех или иных непрерывных операционных изменений, задуманных или реализуемых местной либо верховной властью. Причины были самыми разными – от нечем дышать до нечем платить. Спектр способов попытаться принудить кого надо к чему надо тоже весьма широк – от обычного митинга до перекрытия дороги непрерывным потоком пешеходов.

Но так в нашем городе было далеко не всегда.

Лет сорок назад его жители, как, впрочем, и трудящиеся из более чем двух тысяч других городов страны, о такой вседозволенности в выражении собственного мнения и накопившихся чаяний не могли и мечтать. Демонстрации и митинги проводили и тогда, но в основном, праздничные (иногда, траурные), идеологически правильные и в обязательном порядке организованные и санкционированные. А чаша, которую сполна испил в 1962-м Новочеркасск, Мариуполь, к счастью, тогда миновала.

За что боролись и против чего протестовали

Первые фактически дозволенные (то бишь, не разгоняемые) протесты-митинги в столице Приазовья, как и во всем Союзе, начались во второй половине 80-х, после начала перестройки. Проводившаяся тогда политика гласности привела к тому, что жители Жданова поняли: можно говорить о том, о чем раньше было нельзя, и захотели вновь жить в Мариуполе. Первым из неформальных общественных организаций в городе появилось объединение «За Мариуполь», представители которого с 1987-го стали главным двигателем грядущего переименования. Они собирали подписи за возвращение исторического названия городу, носившему имя одиозного земляка Андрея Жданова, проводили собрания и митинги у драмтеатра и в Горсаду (тогда он был парком им. Жданова). И в итоге эта активность была вознаграждена – 13 января 1989 года городу вернули имя Мариуполь. Переименование это фактически стало первым примером декоммунизации (хотя и слова-то такого еще не знали) на территории тогдашней УССР.

Потом на митингах настал черед экологической тематики. Сама по себе она была идеологически нейтральной и очень перспективной, ибо могла сплотить гораздо больше горожан, чем каждый из зарождавшихся политпроектов по отдельности. Ведь дышать более чистым воздухом были не прочь и христианские демократы, и руховцы, и даже многие члены КПСС. Из движения «За Мариуполь» вышли несколько новых объединений, и среди них – «За чистый Мариуполь».

Поводов для экологических протестов в нашем городе всегда было предостаточно. И претензии предъявляли не только к двум меткомбинатам и тогда еще суверенному коксохимзаводу, прозванному в народе «Наркохимом» за особую «полезность» для здоровья. А, например, и к находившемуся в центре радиаторному заводу, пикет у проходных которого из-за вредных выбросов стал одной из резонансных акций того времени.

Экологическая тема была одной из ведущих на митингах, сопровождавших выборы народных депутатов СССР 1989 года и парламентские выборы в УССР в 1990 году. Именно, в результате последней кампании, в городе произошло невиданное – помимо представителей предприятий и первого секретаря горкома, в Раду избрали и члена движения «За чистый Мариуполь» Бориса Задорожного.

Эволюция тематики протестов во второй половине 80-х в Мариуполе прошла три основных этапа – требование переименования города, проблемы экологии и антикоммунизм. Речи на митингах вели о необходимости выборов на многопартийной основе, национализации имущества КПСС, переименовании улиц, переквалификации КГБ с политсыска на борьбу с преступностью, ликвидации парткомов на предприятиях и т.д. В 1990-м на митингах уже звучали и требования запрета КПСС, постепенно превращавшейся в колосс на глиняных ногах.

Тот митинговый антикоммунизм был, в первую очередь, направлен против партноменклатуры со всеми ее льготами, блатами и спецпайками. А дефицит ряда продуктов и товаров первой необходимости приводил людей не только на несанкционированные митинги (которые готовили и организовывали альтернативные КПСС объединения), но и провоцировал стихийные протесты. Как, например, случай в гастрономе «Кировский», когда руководство горкома лично вынуждено было прибыть в магазин, чтобы потушить пожар народного гнева, грозившего перерасти в неконтролируемую манифестацию с непредсказуемыми последствиями. Ради объективности отмечу, что обеспечение прод- и промтоварами в Мариуполе в те годы было получше, чем в тысячах других населенных пунктах Союза. Во всяком случае, комплекс таких причин, как близость моря, наличие стратегических предприятий и нахождение города в составе УССР, давали гарантию, что пропитание здесь точно будет.

Место встречи изменить нельзя

Самым «намоленым» местом для митинговой демократии конца 80-х в Мариуполе можно уверенно считать Театральный сквер и его окрестности. Сами митинги проводили возле театра, причем с его тыльной стороны. Возле сквера (у магазина «Плакат») находился и единственный на то время в городе памятник Тарасу Шевченко. И если раньше мероприятия у бюста поэта ограничивались официозом с участием школьников, читающих стихи, то потом люди тут начали собираться несанционированно и не только в начале марта. И местом сбора для представителей национально-демократических партий и организаций эта точка на карте города будет, как минимум, до 2001 года, когда на проспекте Металлургов откроют новый памятник Кобзарю.

Именно возле центрального сквера в ноябре 1991 года был открыт временный памятный знак, на котором была надпись на небольшой табличке: «Здесь будет установлен памятник жертвам политических репрессий. Общество «Мемориал». Установить такой памятник в городе впервые призвала инициативная группа «За Мариуполь» в резолюции митинга 24 июля 1988 года. Временный памятник заменят в 2004 году на тот, который мы видим и сегодня. И уже почти 30 лет на этом месте проводят митинги памяти жертв репрессий и голодомора.

Вторым эпицентром митинговой демократии в те годы были окрестности горсовета. Но чаще митинговали все же у «драма», может потому, что тогда главным антиподом митингующих был горком партии (сейчас это школа искусств в районе все того же сквера). А может, это какая-то логика на подсознании – лучше требовать справедливости и взывать к совести власть имущих там, где когда-то стоял православный храм, а не у горисполкома, построенного на месте свалки.

Проводились митинги и на площади Ленинского Комсомола, на месте бывшего памятника Жданову. Но они, скорее, были из разряда «не особенно беспокоящих» власть. В сравнении с центром место «глухое» и людей здесь собиралось прогнозируемо меньше. Помню здесь митинг к годовщине трагедии на Чернобыльской АЭС в апреле 1990-го. Кстати, именно лозунг «Пусть живет КПСС на Чернобыльской АЭС», не раз поднимавшийся на митингах в Мариуполе, можно считать самым удачным объединением экологических и политических требований тех лет.

А вот у нового памятника Ленину, напротив «1000 мелочей» регулярно митинговали в основном сторонники тогдашней власти, а их оппоненты это место использовали для акций в редких случаях, и, в основном, для ведения контрпропаганды.

Бывал «движ» и на центральном проспекте города. И не только 1 мая и 7 ноября. Иногда на участке от драмтеатра до проспекта Строителей, но гораздо чаще – от «драма» до «Белого дома». По этому маршруту провели в августе 1990-го похороны коммунизма, положив гроб на ступеньки горисполкома и сопровождая довольно массовую процессию аукционом трудов Ленина и разрыванием партбилетов раскаявшимися членами КПСС. Партию запретят уже через год.

Кстати, в мае 2014 года именно по этому проспекту мариупольцы провезут гроб «ДНР».

Возможны разные форматы

Привселюдное уничтожение партийного или комсомольского билета было в те годы фишкой не только мариупольских митингов. Да и не одними митингами и шествиями ограничивался протест против власти. Использовались пикетирование, сбор подписей с соответствующей агитацией, распространение самиздата. Альтернативную прессу реализовывали, например, возле Центрального универмага. Впрочем, здесь же продавали и учрежденный горкомом комсомола «Перекресток», и горсоветовский «Мариуполь», которые по шкале публикуемой «антисоветчины» не намного уступали местному самиздатовскому «Выбору», печатавшемуся в Прибалтике.

Набиравшей популярность формой протеста в Союзе была и индивидуальная голодовка. Не знаю, связано ли это с каждодневным информированием граждан страны Советов о голодовке у Белого дома доктора Хайдера (он требовал от администрации Рейгана прекратить гонку вооружений), но в Мариуполе первый такой случай произошел где-то в 1987-88 гг. Гражданин установил у исполкома палатку и объявил голодовку с требованием решения квартирного вопроса. Получил ли он жилплощадь или был утешен властями другим образом – не помню, но какие-то операционные улучшения в жизни человека однозначно произошли.

А вот первая массовая голодовка с палаточным городком под окнами горсовета проводилась в Мариуполе в октябре 1990 года в рамках всеукраинской студенческой акции протеста, известной. как «Революция на граните». В нашем городе тогда голодали пять человек, а вот охрану палаточного лагеря осуществлял своего рода «оперотряд», главной целью которого называлось противодействие возможным провокациям со стороны КГБ и милиции.

Вместо послесловия

Естественно, люди организовывавшие в Мариуполе акции протеста, трудились на экологической или антикоммунистической ниве далеко не в тепличных условиях. С ними регулярно общалась милиция, КГБ, в организациях были сексоты, на них налагали и штрафы – а 300-350 рублей были деньгами немалыми. Но за такое уже не сажали, поэтому митинги продолжались, тематика требований радикализировалась, а сами винтики системы готовились сменить работу в органах и горкомах на банки, охранные агентства, телеканалы и другие перспективные направления деятельности. И, в принципе, большинство тех, против кого митинговали мариупольцы в конце 80-х, не оказались на обочине жизни ни в 90-х, ни позднее.

Аскольд СВЕЙСКИЙ