Как по семейным отношениям танком проехалась война

Мужчина сидел в подвале одной из многоэтажек Мариуполя и повторял: "Как я с ней буду дальше жить? Как я буду с ней дальше жить?.." Его жена не хоронила родных, не видела тела погибших во дворе, потому что она не выходила из подвала уже 21 день. Но она потеряла рассудок - из-за страха. Она ходила по темному подвалу, улыбалась, приставала к соседям и пыталась ощупать их лица руками. Люди шарахались, бросались подальше от больной женщины. Они очень сочувствовали своему соседу, но ничем не могли помочь.

Мужчина остался в оккупации. Его жена не получает медицинской помощи. Он оформил себе российскую пенсию, кормит жену. Но говорит, что ему самому нужна уже помощь психиатра, потому что ему кажется, что он теряет рассудок.

"К сожалению, мы ничем не можем помочь таким семьям, пока они в оккупации", - говорит Марта Чумало, гендерный эксперт, соучредитель и психолог Центра "Женские перспективы", активистка защиты женщин от домашнего насилия. Она с коллегами создала уже семь приютов для людей, пострадавших от войны. Есть среди них отдельные приюты для женщин, страдающих психическими расстройствами. Есть приюты для людей старшего возраста, для многодетных женщин.

"Сейчас в нашем киевском приюте есть женщина с двумя детьми. Ее муж вернулся с войны и страдает психическими расстройствами. Муж ее - герой. Он воюет с 2014 года, на передовой. Когда он впервые вернулся с войны, в семье начались проблемы, но женщина обратилась к специалистам, мужа положили в больницу, он прошел курс реабилитации. И это помогло. Когда началось полномасштабное вторжение, его сразу мобилизовали. За последний год он был несколько раз контужен. Сейчас вернулся домой, и у него начали появляться галлюцинации. Мужчина стал бросаться с ножом на женщину и детей с криками "Вы сепаратисты!" Но в отличие от первого раза, мужчину никто не госпитализировал. А когда женщина стала вызывать полицию, чтобы защитить себя и детей, полицейские стали успокаивать ее: "Вы - жена героя. Ваш долг - помочь мужу". Но как здесь помочь, когда ему нужна квалифицированная медицинская помощь", - рассказывает эксперт.

Это пример того, считает Марта Чумало, что бывает, когда государство не справилось со своим обязанностями. Сейчас это единичные случаи. После объявления демобилизации общество получит просто вал таких историй.

"На самом деле, мы даже примерно не имеем представления о масштабах этой проблемы. Конечно, государство готовится. Но никто не знает, сколько именно будет людей с расстройствами психики и сколько нам надо подготовить специалистов, психиатров, психоаналитиков для оказания помощи таким людям", - отмечает Марта Чумало.

Отдельная проблема - это разрыв семейных отношений из-за политических разногласий во взглядах.

"Мы поженились в 2013 году и были очень счастливы, понимали друг друга, поддерживали, - рассказывает 0629 жительница одного из городов Донецкойобласти Галина. - Однако счастье длилось недолго. Наши разногласия во взглядах с мужем стали заметны после Майдана. Ему были непонятны те люди, которые выходили на протест, их идеи. Семья мужа была очень пророссийски настроена, и мне было трудно в общении с ними. Но мы оставались вместе, потому что у нас растет ребенок. Все последние годы мы с мужем старались не обсуждать темы, которые нас разъединяют. Так и жили.

Я часто размышляла, почему мы, такие близкие когда-то, оказались по разные стороны баррикады. Как так случилось, что мы перестали доверять друг другу. И знаете, думаю просто так сложилось, что авторитет его родни, матери и брата, оказался более весомым для него, чем мой.

Пожалуй, мы могли бы еще долго так жить рядом, не разговаривая о важных вещах, но случилось 24 февраля. Я проснулась рано утром от мощных взрывов. Стала читать новости и ужаснулась. Это война. Я разбудила мужа, стала собирать вещи. Хотела срочно вывозить сына на Западную Украину. Но муж как взбесился. Он стал кричать, что никто никуда не поедет. Кричал, если я хочу - могу ехать, но сын останется с ним. Мы едва не подрались.

Он готов был ждать Россию. Не верил в реальность угрозы и считал, что сын должен быть рядом с ним. Я плакала, кричала и даже бросалась на него с кулаками. В конце концов, он согласился вывезти нас. Мы все втроем выехали во Львов. Муж там откровенно страдал. Ему было все не нравится - язык, город, церковь. Он верующий человек, но во Львове нет храмов московского патриархата, и он страдал.

Через пару месяцев он решил вернуться в Донецкую область. Повод нашелся. Его маме была нужна помощь. Он поехал присмотреть за ней, а уже через месяц наш город начали сильно обстреливать. Я стала звонить и просить, чтобы они выехали хоть куда-то. Я не хотела, чтобы наступил день, когда бы мне пришлось сообщать сыну о гибели отца. Наконец муж согласился, но уехал с матерью в Россию. Правда, там он очень быстро избавился от своей любви ко всему русскому. То, с чем он столкнулся там, шокировало даже пророссийски настроенного человека. Поэтому он в россии не задержался и уехал в Европу. Ну а я подала на развод и уже через месяц была свободной.

Это мое решение шокировало мужа. Но для меня не может быть возврата назад. Потому что семья - это и о безопасности также. Муж не только не защитил нас в трудный час, еще и поставил под угрозу жизнь сына".

Вообще дети во время войны часто первыми подпадают под удар, становятся объектами шантажа.

Мариупольчанка Н. пожаловалась, что не может забрать своих детей от бабушки с дедушкой. Она с мужем пошла в Тероборону Мариуполя сразу после начала полномасштабного вторжения. Оба попали в плен. Женщину освободили по обмену, а муж до сих пор находится у россиян. Родители мужчины, которые ухаживали за детьми, отказались вернуть их матери. Они ждали Россию, являются ярыми сторонниками "русского мира". Поэтому считают невестку "неблагополучной". И сейчас через детей просто мстят матери за ее проукраинскую позицию.

Другой пример. Мариупольчанка Наталья, которая сейчас уехала с детьми в Германию, рассказала, что ее муж угрожал ей и требовал вернуть детей в Украину. А потом стал просить поделиться с ним деньгами социальной помощи, которую женщина получает в Германии.

"Нам тоже такие случаи известны, - рассказывает Марта Чумало, - После объявления военного положения в Украине некоторые мужчины стали забирать своих детей у всех бывших жен. Надо было насобирать не менее трех, чтобы выехать за границу. Фактически, мужчины похищали детей у матерей только для того, чтобы покинуть Украину.

Один из последних таких случаев - мужчина похитил троих детей, среди которых был младенец. Мы как организация защиты женщин от насилия вмешались в ситуацию. Обратились к коллегам в других европейских странах, обратились в Интерпол. Мужчину нашли аж в Швейцарии. Он там оформил пособие на детей и жил без проблем. К счастью, детей удалось вернуть матерям".

Но дети страдают не только из-за недоразумения родителей, но и из-за недоразумения с самими родителями.

История мариупольчанки Елены, родители которой живут в одном из сел под Волновахой, очень типична на самом деле.

"Все удивляются, как такая девушка, как я, могла вырасти в такой семье, которая у меня есть, - рассказывает Елена. - Наш поселок под Волновахой очень-очень пророссийский. Немного странно, что в таком пророссийском селе была абсолютно украинская школа. Задолго до реформ мы в нашей школе не изучали русскую литературу, не читали "Войну и мир", зато много читали мировой литературы. Все без исключения предметы преподавались у нас только на украинском.

Однако когда мы выходили за стены школы, то оказывались в абсолютно агрессивной ко всему украинскому среде.

Первый раз моя вера в родителей пошатнулась в 2014-м. Уже был захвачен Донецк. Россияне шли дальше - село за селом в Донецкой области и уже вплотную приблизились к нашему селу. Я стала говорить родителям, чего мы сидим? Надо же ехать. На что мои родители сказали, что никуда не поедут. Путин из телевизора говорит, что все будет хорошо, Россия - сильная страна, Украина виновата, потому что провоцирует Россию.

Я смотрела на них и не могла понять: вот ваша страна, вот ваш президент, а вы слушаете президента другой страны и верите ему. Ну нелогично.

К счастью, россияне остановились на подступах к селу. Оно осталось под украинским контролем. Однако настроения были такие, что мне даже с друзьями стало трудно общаться. Я как-то из Киева привезла подвеску на цепочку в виде герба Украины. Я была так счастлива. Мне так давно хотелось иметь такую подвеску. Но парень один из нашей компании стал требовать, чтобы я сняла. Нам было где-то по 15 лет тогда. Я у него резко спросила, в чем его проблема, и чего это я должна снять герб своей страны? А потом еще уточнила, что еще я должна сделать, чтобы ему стало легче. Друзья тогда уладили этот конфликт. Но я поняла, что мне здесь нет места.

Потом я поступила в университет в Мариуполе. Я не пропускала там ни одной патриотической тусовки, ни одного митинга. Мне нравилось быть среди людей, которые разделяют мои мысли. Но возвращаться к родителям каждый раз становилось все сложнее. Они жили в Украине, имели украинские паспорта, но мысленно были там, в России. У нас была ТВ-тарелка. Она принимала около 300 каналов из десятков стран. Но родители смотрели исключительно российские телеканалы. Чтобы разыскать в перечне украинский, ну хотя бы даже развлекательный, типа Нового, мне надо было долго-долго скролить пульт вниз.

Каждый Новый год мои родители начинали праздновать сразу после выступления Путина. "Ну шо он там может сказать, тот украинский президент", - говорили они мне на просьбу посмотреть выступление.

Помню одну из последних своих встреч с родителями. Я приехала из Мариуполя домой на праздники. Думала побыть там неделю или больше. Мать встречала меня на остановке. Мы выдержали без ссоры ровно 4 минуты. Дело в том, что мама увидела желто-синюю ленту на моей сумке. Она остановилась посреди улицы и начала кричать, чтобы я сняла. "Ты же знаешь, как отец этого не любит. Снимай сейчас. Зачем ты это делаешь. Вы снова будете ссориться". Я стояла посреди улицы, слушала ее, и по лицу катались слезы. Если бы автобус еще не поехал, я бы точно села и вернулась обратно в Мариуполь. Но он уже уехал. Поэтому мне пришлось заночевать дома. А утром следующего дня я уехала из родного дома.

Когда 24 февраля россия начала бомбить город, родители позвонили, спросили, где я, как дела. Я ответила, что россия обстреливает город. На что услышала в ответ: "Ой, давай без политики". Я не поняла, как это - без политики. А о чем тогда мне говорить?

Потом, когда я уже выехала из Мариуполя, они еще раз дозвонились. Разговора снова не получилось, потому что что я не скажу - о смерти, разбитом городе - у них один ответ: "Давай не будем говорить о политике".

Летом я позвонила сама. Волновалась из-за бабушки, у нее слабое здоровье, да и у мамы не все в порядке. К тому времени отец успел побывать в Мариуполе. Он все видел. Все понял. Но вместо сочувствия, я снова услышала весь набор российской пропаганды: во всем виноват "Азов".

Я прислала матери скрины статьи - о моей волонтерской деятельности написало онлайн-издание. Хотелось, чтобы несмотря на все, родители гордились мной. Но получилось все наоборот. Отец начал кричать, что я бандеровка, что я не думаю, под какую угрозу подставляю их, своих родителей...

С тех пор я больше не общаюсь с родителями. Они не звонят мне, я не звоню им. Не о чем говорить. Я не знаю, как сейчас составить так разговор, чтобы не касаться того, что родители стыдливо называют политикой. Мне стало проще жить на самом деле. Потому что общение с родными стало очень болезненным. Невыносимо болезненным.

Я часто думаю, как мои родители могли стать такими, какие есть. Дело в том, что моя прабабушка родом из Черниговской области. Она очень пострадала от Голодомора, и поэтому она ненавидела Советский Союз и все, что с ним связано. Моя бабушка, ее дочь, разговаривала исключительно на украинском языке. Но когда приехала уже взрослой жить в Мариуполь, на украинском стала разговаривать только дома, с нами. Все говорили, что украинский - это крестьянский язык, что только дураки разговаривают. Поэтому она очень стеснялась. А потом, когда уже независимость наступила, все равно не могла заставить себя разговаривать на украинском на людях. Ее же дочь, моя мать, вообще ненавидит все украинское. Так откуда я у них такая выросла - не знаю. Видимо, моя прабабушка в меня вселилась".

Семьи в Украине очень страдают из-за войны, травм, потери родных, политических разногласий, говорит Марина Чумало. И в большинстве случаев пока это скрытая проблема.

Люди не рассказывают о проблемах публично. Редко обращаются к специалистам. Не разводятся.

Согласно данным Минюста, количество разводов в Украине сократилось на 40%. В Донецкой области за прошлый год было зарегистрировано 2445 браков, а разводов - только 233 (20 из них - через суд). Но эксперты предостерегают от оптимизма.

"Это все отложенные проблемы. Сейчас люди, особенно жители регионов, пострадавших от войны, не спешат разводиться, потому что очень много непонятного. Как получать компенсации в случае развода, как восстанавливать жилье, права собственности на имущество. Но после войны, когда эти вопросы будет надо решать, мы будем иметь резкий рост разводов. Поэтому не стоит полагаться на такую оптимистичную статистику Минюста", - объясняет Марина Чумало.

Однако от войны есть и позитив. Эксперты фиксируют резкое снижение количества семей, страдающих из-за домашнего насилия.

"Мы проводили опрос во Львовской области. Львовянки ехали за границу в первые месяцы войны не из-за боевых действий. Они бежали от насилия. Многие из наших клиенток говорят, что впервые в жизни за границей чувствуют, что могут свободно дышать, не боятся ходить по улицам.

Некоторые проблемные семьи, которые страдали из-за домашнего насилия, сейчас разведены из-за войны, потому что мужчин мобилизовали. И женщины с детьми остаются в покое", - говорит Марта Чумало.

Но к сожалению, после войны все эти проблемы будут обостряться с новой силой. И государство должно быть готово к решению этих вопросов. Потому что мы выйдем из войны больной нацией.

Однако завершить эту тему все же хотелось бы позитивом. Вот что написал мужчина, который жил в одном из поселков под Мариуполем:

"В течение последних пяти лет я очень много работал и не имел возможности проводить время с ребенком, который родился в 2017 году. Я или был за границей, или работал за компьютером. Когда ребенок подходил с просьбой поиграть, я вынужден был отказывать, хотя в каждый такой момент у меня разрывалось сердце. В его возрасте невозможно понять, что родители работают именно для него и его будущего. Когда я находил несколько часов, чтобы выехать на природу, моя голова была заполнена перечнем невыполненных задач. Я был в постоянном стрессе, что не могло не отражаться на семье. Жили мы вне города, к войне готовились, поэтому в течение марта у нас не было необходимости искать еду или воду. И в течение этого марта я смог уделить ребенку столько внимания, сколько не уделял, наверное, за все прошлые годы. Мы очень приблизились друг к другу, наши отношения в корне изменились. И это, как ни странно, благодаря тому, что прошлая жизнь полностью разрушилась".

ЧИТАЙТЕ нас в Телеграмм-канале Мариуполь 0629

ОТПРАВЛЯЙТЕ свои сообщения в Телеграмм-бот 0629

ОБСУЖДАЙТЕ новости в нашей группе Фейсбук - Мариуполь Город-герой

СМОТРИТЕ нас на YouTube