Невероятная история спасения. Как спасатель из Макеевки вместе с раненым сыном попал в заложники оккупантов в Мариуполе, - ФОТО

Работник ГСЧС Максим Повненький уже девять лет говорит - у меня нет дома. Потому что из-за российской агрессии мужчина вместе с семьей был вынужден уехать из родной Макеевки. Но полгода до полномасштабного вторжения он служил в Мариуполе, и именно этот город стал для него новой точкой отсчета - здесь он начал возрождать традиции мариупольских поэтических вечеров, надеясь объединить вокруг этого творческих горожан. Но в Мариуполе он получил и самый трагический опыт своей жизни - попал вместе с женой и сыном под завалы после бомбежки, стал заложником оккупантов, а потом рискнул на эвакуацию, которая сохранила жизнь его тяжело раненому ребенку. 

О своем увлечении стихами Юрия Издрыка, истории жизни в осаде и эвакуации и своем умеренном оптимизме после пережитого Максим Повненький рассказал сайту 0629, находясь на задании на востоке страны.  

Стихи на любом языке. Кроме русского

...ах якими були ми дурними й веселими!

як усе нам вдавалося легко і просто!

в цьому світі ми всюди були новоселами

навіть світло прино́сили власне у темний ще простір...

(Ю.Издрык)

- Все, что могу сказать - я сейчас исполняю обязанности согласно приказам руководства ГСЧС, - тоном, который не предусматривает возражений, говорит Максим. - А в августе 2021 года переехал в Мариуполь из Краматорска, где служил с 2014 года после вывода донецкого гарнизона с оккупированных территорий. Жил там с женой и сыном, который сейчас одиннадцатиклассник, дочь уже училась в Харькове.

Он признается, что тогда чувствовал Мариуполь даже более безопасным и защищенным городом, чем Краматорск. Жизнь там кипела - в частности культурные события были на любой вкус и предпочтения. Впоследствии Максим узнал о местном волонтерском центре "Халабуда", с которым начал активно сотрудничать. 

- В Краматорске мы ходили на поэтические вечера, где любители поэзии могли почитать любимые стихи. Я обожаю творчество Юрия Издрыка, поэтому, его стихи и читал на таких мероприятиях, - вспоминает Максим - Узнав, что когда-то и здесь были такие события, но активный парень, который их организовывал, поехал, решил, так сказать, "поднять упавший флаг".

Так ГСЧС-ник стал организатором поэтических посиделок, на которых можно было услышать стихи на любом языке - греческом, английском, немецком, украинском. Ограничение единственное - читать стихи на русском было запрещено. 

- Я читал Издрыка, кто-то - Лину Костенко, а кто-то Жадана. И если сначала пришло до десяти человек, то с каждым последующим мероприятием количество посетителей росло: я приглашал знакомых и друзей, события рекламировала "Халабуда" и я на своей странице в Фейсбуке. Мы планировали очередную встречу на вечер пятницы 25 февраля. Но утром 24 всем стало понятно, что не до стихов, поэтому все свободное время, которое у меня оставалось от работы, следующие недели я проводил в "Халабуде" - уже как волонтер. 

Под завалами

...скільки б часу не лишилось – завше буде забагато

скільки б ангелів не впало – полюбому перебор

закриваю газ і воду продаю ключі від хати

і виходжу в світ широкий крізь зелений коридор

в чорне море...

(Ю.Издрык)

В то утро его одновременно разбудил сын, которому позвонили друзья, известив о начале вторжения, и тревога, по которой меньше чем через час Максим прибыл на работу.  Конечно, он предлагал жене уехать, но она отказалась - хотела, чтобы семья была вместе. 

- Мы продолжали частично выполнять свои функции, частично - не свои. Моя должность не связана с ликвидацией пожаров, поэтому я делал все, что было необходимо, - рассказывает Максим. - В свободное время - волонтерили. Теперь в "Халабуде" пригодились сильные руки - мы с сыном и товарищем, который потом погиб, разгружали, рубили дрова, что-то передвигали. А жена помогала печь хлеб - откуда-то привезли муку, соль, в разобранном виде пекарню. Мы ее установили, сначала даже подключали к электричеству, потом пекли лаваши, раскладывая под этими столами костер. Раздавали людям, развозили в места укрытия, где скапливалось много мариупольцев.

Семья Максима жила в районе, который сначала был удален от основных сил наступления оккупантов. А коллега, который тоже недавно перевелся в Мариуполь с северной Донетчины, арендовал жилье в районе, который с первых дней ощущал на себе все ужасы войны. Поэтому, Максим уговорил их переехать к себе. Но когда Мариуполь окружили, и эта часть города оказалась на передней линии фронта, то уже всем пришлось сменить локацию.

- В наш дом прилетело, а у соседей выбило все окна, то мы пригласили их в свою квартиру - у них был маленький ребенок. А сами переехали в подвал под офисом ГСЧС, который постепенно очищали от всякого хлама и он заполнялся людьми, - говорит Максим. - Нам тоже выделили уголок. Там был генератор, а значит - электричество, полевая кухня, из окрестных жилых домов люди приходили подзаряжать фонарики, телефоны и павербанки... 

По городу ходили слухи о "зеленом коридоре", и 10 марта Максим с товарищем утром говорили о том, что надо эвакуировать семьи. И именно в этот момент прилетела ракета. Товарищ погиб - его тело смогли достать уже сотрудники "МЧС" так называемого "ДНР" из Донецка - после полной оккупации города. 

- А меня завалило: голова и плечи были снаружи. И когда пыль улеглась, из подвала вышли коллеги, которые начали аварийно-спасательные работы, - говорит Максим, кажется, намеренно очень сухо и по-деловому, чтобы эмоции не захлестнули. - Часов шесть шли спасательные работы, обстрел не утихал, меня достали относительно целого, жена пострадала минимально, а вот сына привалило плитами. Он был в сознании, я был все это время возле него. Его деблокировали, когда приехал кран и снял несколько плит.

Больница как плен

...риба велика шукає де глибше

риба мала утікає як може

вряд чи усе це нам вийде на ліпше

якось не схоже..

зовсім не схоже...

(Ю.Издрык)

Жену с сыном отвезли в больницу, где парню сделали сложную операцию. Тогда в Мариуполе еще были относительно целые дороги, в больнице - топливо, а значит, работал генератор, еще были лекарства и врачи, которые могли помогать людям.

Утром Максим пришел в больницу навестить сына. Она была ближе к линии фронта, чем офис, там было шумно и людно. Больные и раненые лежали в коридорах, а те, кто был после тяжелых хирургических вмешательств, оставались в операционных - просто не было возможности безопасно транспортировать их в отделение.

- Я старался максимально помогать в больнице, чтобы меня не выгоняли из реанимационного блока - тогда еще врачи придерживались хоть каких-то правил: не пускали посторонних, требовали надевать бахилы. Я понимал, что за стенкой в 20 метрах оттуда лежит мой ребенок, которому может быть нужна помощь. И кроме меня это, пожалуй, не сделает никто, - говорит Максим. - А потом в один "прекрасный" день я пришел в больницу, а она захвачена россиянами! Как всегда, я зашел "черным входом", и врачи очень удивились, что я в форме - уже несколько часов как их выстроили в коридоре и сказали, что теперь они работают на "ДНР". Потому что почему-то тогда вообще не говорили о России, хотя все прекрасно понимали, что к чему... 

Максим тем же "черным ходом" с такими новостями вернулся в подвал. А вечером, посоветовавшись с женой, решил утром снова идти в больницу, чтобы ребенок там не оставался один. Тем более, что захватив здание, захватчики перестали его обстреливать и там была относительная безопасность. 

Но когда они пришли в больницу, там было уже гораздо больше военных. В первый день были штурмовики, которые сразу пошли дальше. А на следующий день уже на каждом этаже стояли пулеметы и солдаты с оружием. И их уже не выпустили. 

- Они смотрели мои документы, знали, что я из пожарной охраны. Сначала мне хотелось хотя бы узнать, какой у нас статус - мы пленные, заложники, кто? - эмоционально спрашивает Максим. - Но потом стало понятно: все сошлось к тому, чтобы собрать в больнице максимальное количество гражданских, которые должны были обеспечить защиту от украинских войск. В больницу принудительно сгоняли даже людей из частного сектора, у которых был нормальный подвал и запас консервации. Люди там были, как шпроты - и раненые, и просто гражданские.

Эвакуация - значит, жизнь

...скучай але в міру –

та не забувай скучати

чекання – офіра

прожити життя на чатах

скучай але в міру

і не забувай любити –

безмежну довіру

і віру в потребу жити...

(Ю.Издрык)

Так происходило до 19 марта. А когда линия фронта значительно отодвинулась, оккупанты разрешили свободный вход из больницы. Но сын Максима нуждался во внимании врачей, поэтому, просто вывезти его в ближайший подвал было не вариантом.

Он лежал на полу на старом ватном матрасе в гипсовой комнате отделения травматологии. Рядом еще два человека - девушка с пробитым легким, мужчина с простреленной снайпером ногой. Сын был немобилен - одна нога находилась на растяжке, другая - с металлическими спицами, и рука - загипсована. 

- Так получилось, что перед активной фазой войны у меня было две машины, и обе - заправленные: как Байден сказал, что будет война, я держал баки постоянно полными. Машины были побиты, но на ходу. Но врач, который наблюдал за состоянием здоровья сына, сказал, что спасти его может только срочная эвакуация. И я решил, что стоит рискнуть, - вспоминает Максим. - Я обратился к молодому врачу-интерну Денису, который, как я успел заметить, был очень ловким в той ситуации - мог находить лекарства, продукты, воду - мне был нужен второй водитель. Он не рискнул сесть за руль сам, потому что не имел опыта, но нашел водителя. И с этим человеком и его родственниками загрузился во вторую мою машину. И мы поехали так двумя машинами в сторону Запорожья. 

По дороге их постоянно останавливали и обыскивали, настойчиво советовали ехать в Донецк, мол, там парня вылечат. Двигаться приходилось под обстрелами, не зная ни новостей, ни положения на фронте. Только когда появилась связь, Максим смог сообщить, что они живы и едут на Днепр. 

- В Запорожье мы попали уже в комендантский час. Но полиция вошла в ситуацию и с мигалками сопроводила через весь пустой город, - вспоминает Максим. - А на въезде в Днепр их уже встречали коллеги, которые договорились о лечении в детской больнице.

Парню сделали срочную операцию, но его состояние было плохое - у него катастрофически снизился гемоглобин, начались воспаления и сепсис. И через несколько дней врачи решили отправить раненого на лечение за границу. 

- Потому что в Днепре тоже не было безопасно, организовать перевозку в хранилища послеоперационных больных было очень трудно. Поэтому в субботу у нас спросили, есть ли загранпаспорта, а утром в воскресенье уже на Скорой везли в сторону польской границы, - рассказывает Максим о тех днях, когда решалась судьба его ребенка. - В Кракове выяснилось, что состояние его хуже, чем думали, поэтому, две недели его стабилизировали.

Уже почти год жена и сын Максима Повненького находятся на реабилитации в Америке. Парень уже ходит с помощью специального приспособления, хотя и имеет инвалидность - правый голеностоп не работает. Юноша пережил несколько недель комы, потому что были проблемы с сердцем. И каждая перевязка по сложности была как операция. 

- Вопрос даже не в травме, а в том, что за 10 суток в Мариуполе не происходили послеоперационные регламентные действия. Поэтому получили сепсис кожи, крови, костей. Операцию тогда сделали успешно, а большего в тех условиях никто не мог дать, - объясняет Максим. - Хорошо, что тот врач сказал нам, что сына надо срочно вывозить... 

Максим признается, что никогда не был полноценным оптимистом, скорее - реалистом. И поэтому пока он не видит вариантов быстрого возвращения в Мариуполь или даже родную Макеевку. Но каждый день делает то, что по капле приближает победу. 

- Ну, я такой человек - привык не мечтать, а делать то, что нужно сейчас. И чтобы не было стыдно в глаза смотреть, - уверенно, хоть и с ощутимой усталостью говорит мужчина. - В Макеевке мне, фактически, есть куда возвращаться, но я не уверен, что там население быстро изменит отношение к Украине. Если здесь хватает тех, кто поддерживает действия россии, представьте, что происходит в голове тех, кто несколько лет живет на игле пропаганды. Там есть и нормальные люди, я их знаю, с некоторыми общаюсь. Но они разобщены, каждый боится, что его сдадут. Поэтому, не мечтаю. И пока в ближайших планах - проснуться утром и заступить на дежурство.

ЧИТАЙТЕ нас в Телеграм-канале Мариуполь 0629

ОТПРАВЛЯЙТЕ свои сообщения в Телеграм-бот 0629

ОБСУЖДАЙТЕ новости в нашей группе Фейсбук - Мариуполь Город-герой

СМОТРИТЕ нас на YouTube