Мусора, менты, копы. Что происходит в патрульной полиции Мариуполя, почему она не умеет «кусать», и кто дает взятки патрульным, несмотря на реформу

В 2015-2016 года создание патрульной полиции стало первым успешным опытом реформ в Украине. А потом все затормозилось. Из 460 городов страны патрульная полиция появилась лишь в 36-ти, а правовые основы ее работы таковы, что не дают возможности полиции в некоторых ситуациях быть эффективной. Тем не менее, глава патрульной полиции Мариуполя Михаил Вершинин не считает реформу провальной. «До тех пор, пока нас не переподчинили, пока мы остаемся отдельным департаментом, реформа продолжается». Он все еще верит, что патрульная, как паровоз, потянет за собой все остальные силовые ведомства.

Мы поговорили с Михаилом Вершининым о принципах, взятках и «быках на дороге», о коронавирусе и взаимоотношениях с муниципалитетом. А еще о войне.

- Как случилось, что патрульная полиция временами бывает «беззубой»? Не может закрыть наливайки, или остановить ночных гонщиков, или наказать меломанов, нарушающих тишину по ночам?

- Как обычно у нас происходит. Делают шаг, но не делают второй. Создали патрульную полицию, но надо было двигаться дальше, вносить изменения в законы. Но нет.

Я не знаю, как можно лечить (реформировать) руку, а всё остальное продолжает болеть. СБУ, Национальная полиция, прокуратура… Не обладаю компетенцией судить о том, что там происходит, как они реформируются. Но очевидно, что результаты не те, на которые рассчитывало общество.

Все жили завышенными ожиданиями. И они не оправдались. Потому что если вы думаете, что в Украину должен прилететь кто-то и все за вас сделать, то это ошибочно. А проактивных людей, которые готовы засучивать рукава и менять систему, - их немного.

Зато очень много тех, кто критикует, снимает видео, вот полицейский пьет кофе, вот полицейский без маски, вот он еще что-то… Ни один силовой орган не был так атакован информационно, как патрульная полиция. И понимаю почему. Потому что мы единственные двинулись с мертвой точки и дали результат. Потому что мы реагируем.

Многие из критикующих не знают законов, но зато они верят тому, что им скажет блогер в соцсети. И начинается. «Вот если бы вы так поступили в Штатах, вас бы уже….» А я всегда в такой ситуации отвечаю, вот если бы у нас и законы были, как в Штатах…

Пока мы только запустили красивую патрульную. Мы накрасили губы, но сама система требует еще активных изменений. Сырые законы в том числе. И это проблема.

- Каких законов вам не хватает?

- В первую очередь, закона о защите чести и достоинства полицейского.

- Я была уверена, что такой закон есть. А еще чего не хватает?

- Есть масса нюансов. Один из примеров - мы не имеем права выводить водителя из машины, если он сам не захочет выйти, даже если он пьяный за рулем сидит.

Наш аналитический отдел уже три раза выходил с инициативой, готовил предложения о необходимых изменениях в законы. В частности, предлагали ввести административную ответственность за оскорбление полицейского, разрешить использовать информацию, полученную с камер видеонаблюдения (пока закон разрешает устанавливать такие камеры, а использование информации с них не прописано в законе). Разрешить использовать оперативные машины без отличительных знаков и другое.

К сожалению, все наши предложения не рассматриваются. Почему – это вопрос не ко мне.

Но мы могли бы двигаться гораздо круче. Если бы нам дали необходимое финансирование и законы, то за 2-3 года мы бы сделали у себя если не Эстонию, то рядом с этим.

- Денег нет, и условной Эстонии у нас не получится?

- Много проблем, много пробелов. Но где-то сощурив глаза, я все-таки скажу: патрульная полиция – это плацдарм, с которого в конце концов начнут выдергивать в Национальную полицию группы, которые будут менять всю систему полиции изнутри.

Отдельных людей выдергивать нельзя. Старая система сжирает непохожих, просто переваривает, и вероятность того, что человек станет просто составной ее частью, а не двигателем изменений, очень велика.

Я очень надеюсь, что придет то время, когда именно офицеры патрульной полиции будут возглавлять подразделения Национальной полиции, вместе со своими командами.

Наш успех в том, что мы смогли привлечь новых мотивированных людей, многие из которых никогда не имели отношения к полиции. Когда меня спрашивают о моих личных достижениях на этом поприще, я отвечаю, что оно по сути одно - мне удалось сформировать команду. Из 183 человек, которые пришли в патрульную полицию с первым набором (а это был очень качественный отбор), остались в службе 124. Это очень высокий результат. И это дало эффект.

Мы не менты. Мы – копы.

У меня существует такая градация – мусор, мент, коп. Мусор – это дно в профессии. Менты – это люди старой школы. Не буду ни в коем случае грести всех под одну гребенку. Там много профессионалов. У нас тоже есть бывшие. И именно эти люди сыграли ключевую роль при запуске патрульной полиции, когда делились своим опытом и знаниями. И за это я им очень благодарен.

И есть копы. Это те, кем мы стараемся стать. Люди с принципами. Следовать закону, не брать взяток, помогать, а не карать.

Говорить о том, что мы кристально чистые, я никогда не буду. Мы не с Марса прилетели. Мы такие же люди, как и все. Мы часть этого общества. Ведь полицейский – это такой же человек, из той же среды, что и все мы. Плоть от плоти. Еще недавно он, возможно, со сверстниками пил пиво на лавочке, а сегодня ему закон говорит, что он не может этого делать. И он принимает и понимает закон, он должен требовать его исполнения не только от других, но и от себя.

Но всегда нужно бороться с искушениями. И с тем совком, который живет еще в каждом из нас. Даже в тех молодых ребятах, которые приходят на службу, он тоже еще есть.

- А часто вам «прилетает» из-за проколов Национальной полиции? Судя по тем вопросам, которые задавали нашит читатели в адрес патрульной полиции, в городе мало кто понимает разницу между силовыми органами.

- Да я бы сказал, никто не понимает. Мы работаем со «102». Наша задача – оперативная реакция на происшествия и безопасность на дорогах. Дальше мы передаем дела Национальной полиции. А поскольку люди вообще-то редко сталкиваются с ситуациями, когда им нужна полиция, то они и не вникают в эти тонкости. Поэтому да, бывает прилетает за Нацпол.

Но мы выстроили коммуникацию. Когда к нам приходит жалоба на Нацпол, то мы связываемся с начальником подразделения и отправляем информацию. Там реагируют.

О взаимодействии с властью

- Как складываются ваши отношения с муниципалитетом? Вот, например, Национальной полиции удается дружить. Муниципалитет выделяет ежегодно десятки миллионов гривен на нужды полиции, покупает квартиры. В ответ получает лояльное к себе силовое ведомство.

- Я за диалог и взаимопонимание. Конфронтация никогда не шла на пользу делу. Мы всегда будем идти на встречу и взаимодействовать во всех вопросах, касающихся обеспечения безопасности в городе. Но пока я занимаю эту должность, нашими руками выхватывать из огня каштаны никто не будет. Мы не будем ручной полицией.

К сожалению, полиция своим недофинансированием из госбюджета, поставлена в такие условия, что вынуждена обращаться за помощью к местным советам. Вот у нас спортивный зал разваливается. Нужен срочный ремонт. Обратился с просьбой помочь. Нам выделили 900 тысяч на ремонт, сейчас деньги забрали, говорят, карантин. Надеюсь, после окончания карантина работы возобновятся, а там, как знать…

О жене мэра и «быках на дороге»

- Я знаю, что патрульная полиция дважды останавливала супругу городского головы за нарушения ПДД, и ни разу не оформляла протокол.

- Подтверждаю, были такие случаи. Не помню, что там было в первый раз, но по второму случаю – не было видеодоказательств правонарушения. Такой протокол 100% оспаривался бы в суде, и точно развалился бы.

Так что дело тут не в жене мэра или в ком-то еще. Просто из 100 случаев остановки, постановления выносятся лишь где-то в 30 случаях.

Когда есть непонимание нарушения самим водителем, когда есть четкая доказательная база для составления постановления. Это нас суды так «воспитали». В суде если есть хоть какие-то сомнения, постановление могут отменить. Поэтому ребята сейчас максимально скрупулёзно собирают доказательства для того, чтобы можно было дело отстаивать в суде. Такова реальность.

Сегодня уже никто не может сказать, что мы пасуем перед чинами. Да и сами чины уже иначе ведут себя на дороге. Если ты генерал, так веди себя достойно, в соответствии со своими погонами. И немаловажную роль в этом сыграло то, что у нас ведется видеофиксация общения с гражданами. Люди уже начинают понимать, что «чудить» - это, собственно, себе дороже.

Есть и обратная сторона медали. Патрульные сейчас гораздо сдержаннее и осторожнее.

После того, как ДБР начала активно задерживать наших ребят за превышение служебных полномочий. У нас уже четыре таких дела. Что это значит для полицейского? Во-первых, отстранение от работы, во-вторых, нужно нанять хорошего адвоката, а он стоит серьезных денег.

То есть если вы что-то сделаете не так, или если кто-то влиятельный захочет отомстить вам за свой дискомфорт, есть риск того, что придется думать, где взять деньги на адвоката, как жить, пока тебя отстранили от работы. По этому, не исключаю вероятность, что могут быть случаи, где полицейский сможет спасовать.

О взятках

- Как часто вскрываются случаи, когда патрульные вымогают деньги?

- Не часто.

- В это трудно поверить.

- Но это действительно так. И не потому, что мы тут такие все кристально честные. Просто система построена так. Зато сами люди предлагают взятки очень часто. И далеко не все патрульные могут устоять от искушения взять, это правда.

Бороться с соблазнами помогает нововведение, которое есть в Департаменте патрульной полиции. Теперь если патрульному предлагают взятку, и он вызывает следственную группу для того, чтобы составить протокол и дать делу законный ход, он получает от государства 1000 грн. Если в момент дачи взятки находились двое полицейских, то по 1000 грн получают оба.

- Неплохо, так можно вторую зарплату себе заработать.

- Можно. У нас есть ребята, которые получают такие бонусы к зарплате. Но только если полицейский сам не провоцирует дачу взятки. Если провоцирует ситуацию, тогда он уже сам подпадает под действие криминального кодекса.

Но, как правило, люди сами предлагают деньги. Так воспитаны, такая культура.

У меня был случай. Остановили дедушку, который вез сено. Нагрузил с такой горой – явный негабарит. Мы ему говорим, дедушка, ты сено срежь немного, потому что будешь ехать через блок-пост, тебя оштрафуют. Ну и отпустили. А он не может поверить, что просто так отпустили. Говорит, «ну это же не по-людски», и пытается всунуть деньги. Тут уже пришлось прикрикнуть. Говорю ему: дед, если сейчас не уедешь, вызываю следственную группу, тебя штрафуют, мне за это платят тысячу, так что свои 200 грн оставь при себе. Он тогда сразу все понял и быстренько уехал.

В общем, разные ситуации бывают.

За минувший месяц получить премию из-за "пропозиции" неправомерной выгоды должны 9 сотрудников патрульной полиции.

Но есть и другой факт. В этом месяце возбуждено уголовное дело против одного из полицейских. Он задержал человека с партией наркотиков. И есть основания полагать, что ему предложили неправомерную выгоду за то, чтобы отпустил. И он согласился. Сейчас рано еще что-то утверждать. Идет следствие.

В такие моменты кажется, что меня выволокли на площадь и ударили в лицо.

Разочаровываться – самое сложное в работе с людьми. Но я уже достаточно старый, чтобы лишний раз очаровываться.

О коронавирусе, штрафах и лояльности к нарушителям

- Ситуация с коронавирусом стала сильным раздражителем в обществе. На патрульную полицию возложили самую неблагодарную работу – контролировать выполнение карантинных мероприятий. И если учесть очень слабое законодательное «підгрунтя» для всех вводимых запретов и ограничений, вы оказались в непростой ситуации. Одни предъявляли вам претензии за чрезмерную лояльность. Другие – за чрезмерную строгость. Почему вы работали именно так, а не иначе?

- Мы прекрасно понимаем, что те запреты, которые принимало правительство, выходили за рамки режима чрезвычайно ситуации, который был введен. Но при этом мы прекрасно понимаем существующую опасность, которую несет коронавирус. И необходимость обеспечения выполнения карантинных мероприятий. Поэтому мы и не шли по пути жестких штрафов. Мы вели разъяснительные беседы, запустили машины по дворам с громкоговорителем. Это имело эффект.

Маски, полученные для управления, раздавали людям на улице, у которых масок не было. Как правило, мариупольцы спокойно реагировали, брали маску, благодарили. Но были и те, кто начинал хамить, оскорблять полицейских. Вот на таких мы составляли административные материалы. И принимать решение будет суд.

- Сейчас все тотально без масок. Почему не реагируете?

- Ну я бы не сказал, что не реагируем, но после слов нашего премьер-министра, что запрет на посещение парков вводился для того, чтобы испугать украинцев, любые убеждения не имеют уже большого смысла.

Это опять к разговору о слабой законодательной базе.

Нам нужны законы, которые позволят полицейскому оперативно реагировать. Ночные гонки по городу. Слеты «меломанов» на драмтеатре. Пьяные за рулем, для остановки которых нужно ждать, что он нарушит ПДД. Различные антиукраинские группы, которые активизировались в Мариуполе за последний год! Их деятельность – на самой грани закона. Они ходят по краю, но не переступают черту.

И не имея стойкой законодательной базы, чрезвычайно сложно на всё это реагировать.

О войне

- Когда для вас закончится война?

- Когда вернусь домой, в Донецк.

(После паузы…)

Нет, и тогда не закончится. Войну невозможно закончить, с нее можно только вернуться, а у меня не получается вернуться.

Я ведь раньше никогда не был проукраинским, а скорее даже пророссийским. И Майдан я не понял и не принял. Как и многие в Донецке, считал, что делать людям нечего, надо работать. Все стремительно стало меняться после 20 февраля 2014 года, когда массовые расстрелы начались, и потом, когда Крым захватили. Я тогда точно понял, кто наш враг.

Почти два года воевал. В начале в части ПВО под ДАПом, потом в Правом секторе, тратя на армию все свои сбережения. Покупал амуницию, оружие. Я не видел другого способа помочь своей стране.

Еще два года назад я на 95% был уверен, что мы вернемся в Донецк. Шла серьезная работа. Мы уже формировали группы, изучали карты, планировали. Должны были зайти только полиция и миротворцы. Больше никого. И мы готовились. Я этим жил. Сейчас политика государства развернулась коренным образом, и мне сложно что-то предположить, что будет дальше.

Поэтому остается только моя работа.

На фото - снаряд града, который оккупанты выпустили под Широкино. Он лежит в кабинете у Михаила Вершинина

Что такое – «хороший полицейский»

- Для чего вообще нужен полицейский? Чтобы помогать решать проблему. Если он решает проблему – это хороший полицейский.

У нас есть в УПП отдел, который проводит внутренний мониторинг. Инспектор садится в Дежурной части и звонит выборочно на 10 номеров, с которых поступали вызовы на 102. Люди удивляются, конечно, когда у них интересуются, довольны ли они работой полиции. 70% благодарны. 30% - не довольны. Из этих 30-ти половина – люди, недовольные всем по жизни. А другая половина – реально наши проколы, и мы работаем над этим.

Наша цель – помочь. Всеми доступными способами. Именно поэтому мы открыли Телеграм-канал «Твій онлайн поліцейський». Там дежурят наши сотрудники. И можно задать прямой вопрос, получить ответ, консультацию, помощь. Сейчас много возможностей для того, чтобы оперативно реагировать на обращения.

И люди отвечают доверием.

Харьковский институт проводил опрос о доверии граждан к новой полиции. Мариуполь – первый среди всех городов страны по уровню доверия к полиции. И я считаю, что это оценка моей работы.

Беседовала Анна Романенко