Она боролась за него. Как Ольга Новикова добивалась возвращения сына из плена

Глава международного телевизионного проекта Wadada News for Kids, директор Международного кинофестиваля «Кино и Ты» (Мариуполь) Ольга Новикова рыдала навзрыд. Казалось, вся ее боль, которая разрасталась внутри в течение 29 бесконечных месяцев, выходила наружу. Она плакала, кричала, и трудно было поверить, что так плачет счастливая женщина. 14 сентября ее сын Алексей был освобожден из плена. Он был самым молодым пленным - ему едва исполнилось 18 лет, когда россияне захватили его и бросили за решетку.

Это случилось в апреле 2022 года. Мать начала свою борьбу за сына.

10-летний патриот

На День независимости, который в 2014 году праздновали в Мариуполе в очень сложных условиях (танки РФ именно в этот день пересекли российско-украинскую границу и въехали на территорию Украины в районе поселка Маркино возле Новоазовска), Алексей Новиков стоял рядом со своей мамой, крепко держа в руках украинский флаг. Ему было всего 10 лет, но он точно знал, как называется его страна, и кто угрожает ее безопасности.

«Думаю, что в такой семье патриотов, какой является наша семья, невозможно было стать другим человеком, - говорит Ольга Новикова, - Леша учился в украинском классе. Подростком сделал себе селедку на голове и несколько лет ходил с такой прической. Когда поступил в колледж ПГТУ, очень удивился, что один из преподавателей спросил у студентов, на каком языке лучше преподавать - на украинском или русском. Конечно, на украинском, ответил тогда он».

Ольга вспоминает, что транспортные технологии, которые он изучал в ПГТУ, не очень вдохновили сына. Он интересовался гуманитарными науками, любил историю и географию, поэтому посоветовавшись с родными, решил поступить в Мариупольский государственный университет и учиться на политолога.

Чем глубже парень погружался в историю родной страны, тем больше его восхищали фигуры украинских борцов за независимость. В комнате у парня появился красно-черный флаг. А в голове зародилась идея стать в ряды территориальной обороны и учиться защищать страну. Оставалось только дождаться совершеннолетия. 

В январе 2022 года Алексею Новикову исполнилось 18 лет, а в феврале началось полномасштабное российское вторжение.

«Он взрослый, он сам принимает о себе решения»

24 февраля Ольга Новикова крепко спала, и не слышала никаких взрывов. Они жили в старой части Мариуполя, в доме с толстыми стенами и прекрасной звукоизоляцией. Так что она могла хорошо выспаться тем утром.

Когда проснулась и, по привычке, пошла в Интернет почитать, какие новости, с ужасом увидела, что началась война. Растолкала сына. И тот, не колеблясь, сказал, что пойдет записываться в ТрО.

Оказалось, что это сделать не так просто. По тому адресу, где находился штаб ТрО до полномасштабного вторжения, никого не было. Ольге пришлось садиться на телефон и искать контакты. Нашла их через Донецкую бригаду теробороны.

«Я попыталась отговорить Лешу от этого шага. Мне так страшно было отпускать его. Но он твердо решил. Ну не привязывать же его! Я подумала, что лучше помогу ему, соберу рюкзак, чтобы он шел воевать с легким сердцем, понимая, что его мама любит его, поддерживает, ждет и молится за него».

25 февраля Алексей Новиков пришел в штаб Теробороны, и в тот же день он принял присягу, получил оружие и экипировку. Он думал, что с новобранцами проведут обучение, покажут, как стрелять, но всем сказали, что учиться они будут в бою. 

Так начиналась война Алексея Новикова.

Сын - на войну, а мать - в «Халабуду»

С первых часов полномасштабного российского вторжения свободное пространство «Халабуда» превратилось в волонтерский хаб, куда стекались люди и гуманитарная помощь со всего города. Все знали, что там собирается весь мариупольский актив, все неравнодушные и смелые, которые готовы рисковать, но помогать тем, кто сам себе помочь не может.

Ольга Новикова также приехала в «Халабуду». Работы там была куча. Надо было сортировать гуманитарку, раздавать, развозить.

«Я пришла туда 25 февраля и фактически все время жила и работала там, - вспоминает она. - Сначала Леша звонил. Где он, что делает, конечно, не рассказывал. Но по крайней мере я знала, что жив. А потом пропал свет и связь. И я не знала, что с сыном. К нам в хаб периодически приезжали разные ТрОшники, я приставала к каждому, расспрашивала, не знают ли они что-то об Алексее, но мне объясняли, что подразделений много, и они не пересекаются.

15 марта стало известно, что россияне выпускают людей из города, что можно уехать. Эвакуационные автобусы, которых мы так все ждали, россияне не пропустили, поэтому все стали эвакуироваться собственным транспортом или пешком».

Ольге долгое время не удавалось найти машину. У нее на руках было две бабушки, невестка. Бросить их Ольга не могла, а во всех машинах, которые выезжали, было только по одному месту. Ее пожалели военные - отдали собственную машину, правда, без документов. Ольга нашла водителя, Анну Ворошеву (Аня потом вернется в Мариуполь и будет вывозить еще много-много людей из ада, попадет в плен и проведет там 100 дней - 0629), в автомобиль набилось аж семь человек. Но когда пришло время ехать, с Ольгой случилась истерика. Она кричала, что не может никуда поехать, потому что не знает, где ее сын, что с ним.

«Уезжать или остаться - для меня было очень сложным решением. Я не могла решиться не из-за страха погибнуть в дороге, а из-за Леши. Мне казалось, что я бросаю его в этом разбомбленном городе. Я не могла, не могла! Думала, ну вот придет сыночек домой, а меня там нет. Однако меня смогли убедить, что никуда мой Леша уже не придет, просто потому, что у нас уже нет дома. И что мне надо спасаться самой, чтобы потом пытаться спасти сына. Эти слова заставили меня решиться, сесть в машину и поехать», - вспоминает Ольга.

Они доехали до Запорожья, далее - через Польшу - в Германию, где ее уже ждали друзья - члены общественной организации «Объединение украинцев в Тюрингии». Они помогли ей устроиться в Германии.

Жизнь там стабилизировалась, однако боль не отпускала. Оля говорит, что все эти дни она вспоминает как одно большое черное пятно из-за страха и неизвестности, что с сыном.

Вдруг 10 апреля он позвонил, стал кричать в трубку, что нашел для матери машину, чтобы она быстро собирала вещи и выезжала из Мариуполя. Оля стала говорить, что почти месяц, как уехала, и начала расспрашивать, где Леша. Он не говорил, где именно, потому что это было опасно, но сказал маме, что надежды на спасение почти нет. О плене никто не думал, не воспринимал такую мысль, говорит Ольга Новикова, потому что все понимали: там будет ужас, издевательства, и все равно их там убьют.

24 апреля с номера Алексея Ольге позвонили.

«Какой-то мужской голос сказал мне, что Алексей у них. И если я хочу, чтобы он оставался живым, я должна перевести 5 тысяч евро на номер карты, который они дадут мне. Потом они прислали мне видео, на котором Алексей дает показания, что он военный и что он попал в плен.

Сказать, что я была в шоке - это ничего не сказать. Я просто не знала, что мне делать. У меня не было денег. Я беженка. У меня вообще ничего не было. Я жила в Германии благодаря социальной помощи этой страны. Но проблема была не только в отсутствии денег. Я просто не понимала, как правильно надо поступить. Кто на самом деле те люди, которые позвонили. Откуда они звонили. Сохранят ли они жизнь сыну, если я переведу им деньги. 

Конечно, я стала советоваться с друзьями. Пыталась в Киевстаре узнать, откуда мне звонили. Однако все эти попытки были напрасными. Звонок был на мессенджер. Никак отследить, откуда его сделали, было невозможно.

Тогда я стала собирать деньги, чтобы заплатить те 5 тысяч евро. Я очень благодарна всем знакомым и незнакомым людям, которые помогли мне тогда с деньгами. Я получила очень много звонков - люди переспрашивали, не взломали ли мою страницу в Фейсбуке, действительно ли я собираю деньги на выкуп сына. Людям трудно было поверить, что такое возможно. На следующий день я имела необходимую сумму и перевела ее на карточку. Взамен получила видео с сыном. 

Написала заявление в полицию, но кроме того, что открыть уголовное производство, они ничем не могли помочь», - рассказывает Ольга Новикова.

Плен

Следующий раз Алексей Новиков позвонил маме из Еленовки. Каким-то чудом удалось достать телефон, чтобы сказать несколько слов.

Для Ольги это был сигнал: надо действовать, надо освобождать ребенка.

В 2022 году никто не знал, как именно надо действовать, что делать, куда обращаться. Ольга искала сообщения по вражеским сайтам, телеграмм-каналам. Вступила во все возможные группы в соцсетях, в которых разыскивали родных. Она тыкалась везде, где можно, и понятия не имела, правильно ли она действует. Потом кто-то посоветовал ей обратиться в организацию «Голубая птица», которая с 2014 года занимается возвращением домой пленных. Там ей предоставили юриста, который консультировал ее, помог составлять официальные письма-обращения в различные органы власти, в том числе и в российскую. Проблема заключалась в том, что российская сторона не подтверждала присутствие Алексея Новикова в плену. Надо было разыскать парня каким-то образом.

И она писала, писала и писала. Писала в российское министерство обороны, российскому омбудсману, в «министерство обороны днр». Некоторые из писем возвращались к ней без ответа - не такая форма подачи. Приходилось снова переписывать их, переделывая под российские требования. Наконец она поняла, что все письма надо сопровождать сканами собственного паспорта - без документа обращающегося человека российские государственные учреждения не рассматривают обращения.

Она отправляла те письма во все возможные учреждения дважды в месяц. Ей отвечали, что Алексей Новиков не найден, а она снова писала. Не теряла надежды, не уменьшала своего давления. И вот наконец в октябре 2022 года российская сторона прислала письмо-подтверждение, что военный Алексей Новиков действительно находится у них в качестве военнопленного. И только в феврале это подтверждение прислал и Красный Крест.

А дальше - новый этап борьбы, за возвращение из плена.

Ольга Новикова начала писать в Координационный штаб по обращению с военнопленными, в СБУ, украинскому омбудсмену. Так же настойчиво, как и на российскую сторону, она отправляла письма в эти структуры в надежде, что ее сына включат в списки на обмен. 

«Я получала стандартные ответы на свои письма: государство делает все, что может. Но меня это не останавливало. Я продолжала писать. Вместе с другими семьями пленных ездила в Женеву, в офис Международного Красного Креста, подала заявление в Европейский суд по правам человека. 

Честно, я до сих пор не знаю, изменило ли это хотя бы что-то, повлияло ли на то, что Лешу наконец обменяли, но я не могла не писать, не делать, не ездить. Мне нужно было делать хотя бы что-то, иначе можно потерять рассудок».

Ольга говорит, что все эти долгие дни, месяцы и годы, пока она боролась за сына, она почти не жила. Ощущение было такое, что она находится на глубине черной ямы, где нет ни дней, ни ночей - только сплошная темнота.

Психолог посоветовала ей переключиться на что-то, что она любит делать больше всего. Сказала, если вы не сделаете этого, то лечить вас придется медикаментозно. Это будет очень трудно - вытащить вас из состояния глубокой депрессии. И тогда Ольга организовала дискуссионный киноклуб во Франкфурте. Это позволило хотя бы немного переключиться и не потерять себя.

Но когда летом этого года ее разыскали ребята, которые сидели в плену вместе с Алексеем, и стали говорить, что Леша болен, что у него что-то случилось с ногами, они все в ранах, иногда он не может ходить, - ее накрыло волной отчаяния снова. Ребенка надо спасать - но как?

Она снова стала писать письма, но снова получила те же ответы - «государство делает все, что в его силах».

И тогда Ольга обратилась уже к духовным практикам, отдалась на волю Богу, судьбе, и просто стала ждать.

«Я всегда старалась думать позитивно. И когда Леша был в Мариуполе, и я ничего не знала о его судьбе, и когда попал в плен, я повторяла себе, что он жив, и что это - главное. Надо ждать, и что мы не знаем, какие у Бога планы на нас. Поэтому надо быть терпеливыми.

И вот, наконец, мне позвонили. Женский голос спросил, кем я приходится Алексею Новикову. В этот момент мне стало так плохо, что я еле удержалась на ногах. Мне кажется, так не надо задавать вопрос. Это неправильно. Тем более, что в Координационном штабе есть все данные на родителей, их контакты. Спросите просто, действительно ли я Ольга Новикова. Потому что этот вопрос «кем вам приходится Алексей» - он меня мог убить. 

Когда я ответила, то услышала в ответ: «Поздравляем, ваш сын вернулся из плена». И тут я стала рыдать. Не помню, что еще говорила мне та женщина. Я рыдала, кричала. Голосом, криками и слезами из меня выходила боль, которую я держала в себе больше двух лет».

Мать и сын

Первый звонок Алексея к маме попал на камеры всех ведущих телеканалов. Оля смеется, говорит, Леша оказался достойным сыном мамы-кинорежиссера. 

Это был очень короткий звонок с чужого телефона - но такой важный, такой ожидаемый.

Ольга готовилась к разговору с сыном. Посещала все тренинги для семей военнопленных, которые проводились. Поэтому она знает, что не надо спрашивать о плене, не надо давить на человека. Важно дождаться, пока он сам захочет все рассказать. Ну а не захочет - то и не надо. Надо быть готовой к тому, что человек может в определенное время не хотеть никого видеть, даже маму. Что социализация - сложный процесс, и расстройства могут настигать человека не сразу, а через какой-то период, даже через несколько месяцев.

Ольга готова. Она просит Лешу ни о чем не думать сейчас, не строить далеких планов и ставить краткосрочные цели. Цель номер один - восстановить здоровье, пройти полное обследование. А дальше - будет какая-то новая краткосрочная цель. Главное - жизнь продолжается.

Фото из архива Ольги Новиковой